Декретом от 28 флореаля XII года (18 мая 1804 г.) Республики во Франции провозглашена Империя.
Одна из главных вещей, которые нужно знать о провозглашении Империи во Франции – это то, что данный процесс не стал выражением каких-то сиюминутных обстоятельств или реалий и не был случайным. Процесс этот был постепенным и можно даже сказать логичным. Однако неправильной является и другая крайность – думать, что Наполеон с самого начала хотел во что бы то ни стало возложить корону на свою голову. Безусловно, режим, установленный вследствие переворота 18 брюмера, практически сразу начал тяготеть к укреплению личной власти Бонапарта. Но в самом начале ещё не было чёткого понимания того, какие конкретные формы обретет эта власть. Осознание того, что режим начинает склоняться именно к монархическим формам – обновлённым, но всё же монархическим – правильнее было бы относить скорее к первой половине 1802 г.
Все мы со школьной скамьи знаем Наполеона как величайшего полководца или выдающегося государственного деятеля. Однако после этих довольно общих слов мало кто хоть сколь-нибудь плотно задумывается о том, насколько Наполеон был талантливым в области пиара. Когда речь заходит о наполеоновской легенде, необходимо понимать, что во многом император сам был конструктором этой легенды. К примеру, высочайшим его покровительством пользовались деятели искусства, прославлявшие его деяния: имена Давида и Гро не перестают быть на слуху у любителей той эпохи. Отдельно заметим: это ни хорошо, ни плохо; это – норма. Мы бы сказали даже больше: любая, как принято сейчас говорить, медийная персона, которая не заботится о собственном имидже, очень многое теряет; а не заботящегося о своём образе политика и вовсе можно признать профессионально непригодным. Поэтому, да: пропаганда в Наполеоновской империи не просто была, а работала очень активно. Но это не может вызывать вообще никакого удивления, особенно если принять во внимание то, что в конце XVIII – начале XIX века как никогда прежде важнейшими становятся идеологический фактор и общественное мнение.
Однако, если бы режим Наполеона был голой пропагандой, не подкреплённой реальными действиями во благо народа, он бы рисковал посыпаться очень быстро – для Франции это не было в новинку. Мы не будем подробно расписывать всю политику Консульства и все положительные изменения в жизни населения. Отметим лишь главное.
Во-первых, Наполеон принёс стабильность и порядок. Здесь мы имеем в виду прежде всего оздоровление финансовой системы. Если немного забежать вперёд во времени, то можно сказать, что наполеоновский режим вообще показал неплохие способности к финансовой стабилизации, невзирая на ряд экономических кризисов эпохи Империи. Справедливости ради стоит упомянуть, что ряд шагов по приведению в порядок финансов страны был сделан еще в период Директории, но тем не менее. Была упорядочена система сбора налогов, создан Французский банк, но самым удивительным для французских буржуа стало то, что правительство возобновило выплаты по государственным рентам – одно это увеличило доверие к режиму больше, чем сотни пустых обещаний предыдущего. Наконец, в марте 1803 г. основной денежной единицей Франции стал введённый в жерминале франк, сохранявшийся стабильным вплоть до 1914 г. Надо сказать, что одной из идей Наполеона было то, что достаточно обеспечить обществу порядок, и оно сразу встанет на путь процветания. И это действительно не лишено смысла: на протяжении всего периода Консульства и Империи уровень жизни населения в среднем будет неуклонно расти.
Отдельно стоит упомянуть меры по установлению в стране общественного порядка и спокойствия. Прежде всего – это довольно жёсткая реакция на разгул вследствие революционного хаоса бандитизма в провинции. Реакция вплоть до использования войсковых частей против особенно жестоких группировок. Но преступность – это, всё-таки, явление не столь опасное, как открытый конфликт в обществе. Все мы прекрасно помним Вандею, область на востоке Франции, где уже не один год с большей или меньшей интенсивностью тлел огонь гражданской войны. Население с весьма патриархальным менталитетом, настроенное резко антиреволюционно, религиозное, с высоким показателем популярности монархических идей. А в гражданских войнах всегда присутствует крайняя жестокость, причём с обеих сторон. Таким образом, еще одно из достижений Консульства – это достижение компромисса с лидерами Вандеи.
Во-вторых, установление мира на континенте. Как мы знаем, пока генерал Бонапарт гонял бармалеев по египетским пустыням, совместными усилиями австрийских и русских войск Италия вновь была приведена под власть монархии Габсбургов, что полностью нивелировало успехи Первой Итальянской кампании и статьи Кампо-Формийского мирного договора 1797 г. И с приходом Бонапарта к власти эта проблема никуда не исчезла. Бонапарт всю свою жизнь был сторонником ведения переговоров с позиции сильного, а значит Австрии требовалось нанести ещё одно большое поражение, а уж потом садиться за стол переговоров. И таких поражений было нанесено два: 14 июня 1800 г. армия Бонапарта разбила австрийцев при Маренго, а в декабре того же года Моро нанёс им сокрушительное поражение при Гогенлиндене. Французский исследователь Жан Робике в своей работе «Повседневная жизнь в эпоху Наполеона» пишет, что, когда весть о Маренго достигла Парижа, ликование народа было неописуемым. Даже приводит воспоминания одного парижанина, который «хотел бы, чтобы его жена родила ребенка от Первого Консула».
Итогом этих побед стал заключённый в феврале 1801 г. Люневиле мирный договор, повторивший в общих чертах положения Кампо-Формийского и даже немного больше. Но главным актом на внешнеполитической арене Консульства стало заключение 27 марта 1802 г. Амьенского мирного договора с Великобританией, к которому также присоединилось большинство европейских государств. Долгожданный мир с извечной противницей, невероятно искусной в военно-морском деле, предвосхищал, казалось бы, самые смелые надежды простого населения на спокойствие. Не нужно говорить, что авторитет Бонапарта в связи с этим взлетел до небес. И тут не особо важно, что мир с Англией продлился в итоге лишь около года: открытие англичанами военных действий на море в мае 1803 г. также пошёл в плюс авторитету Первого Консула, ведь страна подверглась нападению, и общественное мнение было полностью на стороне правительства.
В-третьих, очень важно то, как различные слои населения и всё общество в целом рассматривали власть Бонапарта. В 1799 г. страна стояла на распутье и не совсем было понятно, к чему она в итоге придет. Продолжится ли время шаткой власти Директории, грядёт ли реставрация монархии или власть подберёт кто-то из авторитетных лидеров (как в итоге и произошло, но Бонапарт был вовсе не единственным, кому это прочили) – никто не знал. Но чего широкие слои простого населения желали точно, так это сохранения завоеваний Революции. Речь идёт в первую очередь о сохранении крестьянами земельных наделов, приобретённых из фонда национальных имуществ. Таким образом, резко увеличился показатель крестьян-собственников, а столь остро стоявшая проблема крестьянского малоземелья была по большому счёту решена. Для Наполеона данные желания населения были очевидны, и в итоге как конституция 1799 г., так и её последующие вариации (а это были именно вариации) неизменно отстаивали жизненно важный принцип: Первый Консул – это гарант революционных завоеваний и гарант неприкосновенности приобретённого имущества. Забегая уж совсем далеко вперед, во время своей коронации и принятия присяги – что уже нонсенс для европейской монархической традиции – Наполеон в числе прочего поклялся «соблюдать неотменяемость распродажи национального имущества», став по словам Жана Тюлара «коронованным представителем восторжествовавшей Революции».
Даже трагическая история с герцогом Энгиенским, который, как считается в современной науке, всё же не был непосредственно причастен к заговору против Бонапарта, сыграла во внутренней политике на руку Первому Консулу. Ведь если ранее убеждённые республиканцы и вчерашние революционеры видели в нём диктатора, поворачивающего вспять завоевания Революции и движущегося в сторону абсолютизма, то теперь скорее были склонны рассматривать его как «своего». Расстрел герцога Энгиенского – желал его Наполеон или же нет, это сейчас неважно – недвусмысленно дала понять: у нового правителя нет и не может быть ничего общего с Бурбонами и Старым Порядком вообще. Более того, вся эта история с заговором XII года, умело подогреваемая государственной пропагандой, всё более настойчиво заставляла людей задаваться вопросом: а если нашего гаранта всё же убьют? Вот тогда-то уж точно нам грозит восстановление всего старорежимного! Нет, такого допустить нельзя!
Поворотным во многих отношениях стал 1802 г. В это время и позитивные преобразования нового правительства стали проявляться в полной мере, и мир на континенте достигнут, и далее по списку. Не без определённого противодействия со стороны законодательных органов – на деле Сенат соглашался лишь на досрочные перевыборы Первого Консула – Бонапарт провозглашается по итогам всенародного плебисцита пожизненным консулом. По итогу вышло так: 3.600.000 голосов «за» и около 9000 «против». Даже если принять во внимание определенную игру с цифрами, можно с уверенностью утверждать о поддержке Наполеона (увеличившейся, кстати, со времён прошлого плебисцита VIII года). Ему даже удалось получить голоса многих роялистов, смягчивших свою прежнюю позицию вследствие Амьенского мира, конкордата с Церковью и религиозного умиротворения и амнистии почти всем эмигрантам. В итоге Сенат нехотя, но провозглашает 2 августа 1802 г. Наполеона Бонапарта пожизненным консулом. Но что ещё более важно – по отредактированной конституции Первый Консул получает право избирать себе преемника – важнейший шаг на пути к установлению наследуемой власти. Изменению подвергалась и законодательная система: вместе с полномочиями Первого Консула, существенно возросли и полномочия Сената. Впрочем, сделано это было в обмен на покорность и за счет других учреждений – Законодательного собрания и Трибуната, потерявших немало своих собственных полномочий. Властный, но безынициативный и послушный Сенат Бонапарта вполне устраивал.
Нелишним будет также упомянуть, что именно в это время складывается внешнее обрамление будущей новой монархии: власть приобретает всё больший внешний блеск и великолепие, зарождается пышный церемониал, который станет впоследствии неотъемлемым атрибутом Первой Империи. Фактически, закладывается основа будущего императорского двора; теперь Наполеон – а с этого момента в официальных документах всё чаще и чаще звучит именно «Наполеон», а не «Бонапарт» - ненавязчиво, но выставляет напоказ всё это великолепие. Растёт численность Консульской Гвардии, кареты, запряженные восьмерками великолепных лошадей – перечислять можно ещё долго.
Весьма интересен и сам процесс перехода к Империи: официально всё это замечательное действо именовалось «Конституционной реформой XII года». Фактически, основным пунктом в очередной раз отредактированной конституции стал вопрос о наследственном характере власти. Новая конституция провозглашала, что отныне Наполеон Бонапарт провозглашается императором французов (Empereur des français – не Франции, а французов, это важно), власть в республике вручается императору, а титул наследуется членами семьи Наполеона. Важно понимать, что Наполеон провозглашался именно императором республики. И во время своей коронации он клялся в верности тоже республике. Вообще, сам термин «республика» сохранялся в официальных документах аж до 1806 г., а на монетах он присутствовал вплоть до 1808 г. Немедленно всплывают ассоциации с античным Римом, оформлением власти Октавиана Августа и складыванием системы принципата (империи) в Риме. Режим Империи Наполеона преподносился как диктатура общественного спасения. В то же время точно так же было и в случае с Августом: первый принцепс Рима с подчеркнутым благоговением относился к республиканским традициям, заявлял на каждом шагу о намерении возрождения старой доброй Римской республики, а укрепление власти мотивировалось защитой общественных интересов и т. д. Таким образом, параллели с ранней империей в Риме прослеживаются буквально на каждом шагу. Во многом, конечно же, благодаря стараниям самого Наполеона: античные образы были ему прекрасно знакомы, античная риторика использовалась им постоянно и себя он стремился отождествить в глазах общественности именно с Римом. Даже сам титул «Император» был избран чтобы, с одной стороны, поберечь нежные чувства вчерашних революционеров, а с другой – создать ассоциации, во-первых, с Карлом Великим – одной из самых знаковых фигур в истории более чем тысячелетней французской монархии –, а во-вторых – с имперским Римом. Сильный император, но управляющий республикой по воле народа и во благо народа – вот основная идея создаваемой Империи.
Подготовлено историческим объединением «5-й Кирасирский полк Великой Армии»
Сабир Еникеев
Vive la cavalerie! Vive les cuirassiers!
Comments